СИЛЬНЕЕ СМЕРТИ

      Строгальщик Платонов работал в ночную смену. Не спеша ходил от станка к станку, следил, чтобы все они действовали исправно.

      Ночь прошла спокойно. Выходя из цеха, Платанов мысленно попрощался с ним до понедельника. Не предполагал старый рабочий, что через несколько часов снова появится на заводе и что лежащая у станков груда крановых деталей это последняя партия мирной продукции...

      В полдень 22 июня 1941 года Платонов, не успел даже прилечь, вернулся на завод. Был он не первым. К заводу со всех концов города торопились люди.

      – Вот они какие дела, – взволнованно сказал Платонов своим сменщикам. – Наступила лихая година.

      И все они втроем, старые рабочие завода П. П. Платонов, В. П. Паршиков и Н. В. Васильев, написали такое письмо в газету:

      «В бригаде нас трое. Всем вместе 185 лет. Производственный стаж – 130 лет. Несмотря на то что каждый из нас по своему возрасту может быть на пенсии, мы трудимся с чувством своего долга перед Родиной, а особенно сей час, когда дорог каждый человек.

      Наши сыновья уйдут на фронт. Мы объявляем себя мобилизованными на трудовом фронте и будем работать так, как потребуют от нас партия, правительство, Красная Армия.

      Каждый из нас с еще большей энергией будет продолжать работать на четырех строгальных станках, чтобы заменить уходящих на фронт.

      Мы готовы отдать все свои силы и жизнь за нашу социалистическую Родину. Мы обращаемся ко всему коллективу завода: еще теснее сплотим наши ряды! В этом залог нашей победы».

      Завод надевал боевые доспехи. Партийный комитет, который возглавлял А. П. Глазов, расставил оставшихся коммунистов. У цехов рыли узкие окопы-щели, протягивали маскировочные сети. Предприятие превращаясь в крепость со своими особыми законами и нормами сведения. Завод давал оружие фронту. Становилось правилом: человек не отходил от станка, не покидал цеха, пока не выполнил задания. Работали по две, а то по три смены.

      Старый рабочий Иван Кириллович Шляпин проводил на войну трех сыновей. Днями не выходил из цеха. Отстояв две смены у станка, отправлялся дежурить на наблюдательную вышку. Мерно дышал затемненный завод, со стороны Обводного доносились звонки трамваев, сигналы машин. Невидимый город жил, трудился, готовился к тяжелым боям...

      Как и большинство ленинградских предприятий, производство на заводе перестраивалось на выпуск обороной продукции. Ремонт легких танков – такая задача тыла поставлена перед коллективом. А его ряды уже основательно поредели. Сотни рабочих ушли в арию и на флот. Потом началась запись в народное получение.

      Решительно подходили люди к столу, где производилась запись, и называли свои фамилии, многие из которых были прославлены в истории завода. Такими были, например, бывшие красногвардейцы Н. Д. Закаржевский, О. М. Лазарь, А. А. Томсон, А. А. Кревальд, И. П. Саар, председатель завкома С. М. Мангушев, слесарь И. Г. Радюш, заместитель начальника механичного цеха А. Н. Митрофанов с сыном, кузнец С. Г. Шахновский, рабочие Н. Н. Оборотов, И. С. Продан. Список рос каждой минутой.

      Пачки заявлений приносили и в партком. В каждом из них – твердая воля патриота: «Хочу с оружием в руках сражаться за Советскую родину, за любимый Ленинград!»

      В народное ополчение отобрали за три дня около 400 коммунистов и беспартийных. Они влились в дивизию, сформированную из добровольцев Московского и Ленинского районов, и в пулеметно-артиллерийские батальоны.

      Дивизия воевала неподалеку от Кингисеппа. Смертью героя погиб мастер А. И. Бурлешин, тяжело ранило Виктора Веревкина... Когда бои разгорелись у самых стен Ленинграда, воевать пошли новые отряды добровольцев. Завод отправил на фронт еще более 200 человек.

      ...Дневная смена заканчивала работу в восемь часов вечера. К этому времени и пришли в цех № 10 директор завода Б. Н. Мойкин и секретарь парткома А. П. Глазов. В кабинете начальника М. М. Евтишкина собрались коммунисты, комсомольцы, беспартийные передовики производства.

      Евтишкин коротко, по-военному доложил о ходе ремонта танков. Цеховой коллектив день ото дня наращивал темпы работы: в сентябре были возвращены в строй около ста боевых машин. Можно давать и больше, если на сборку будет поступать достаточное количество материалов и деталей.

      Все коммунисты согласились с мнением начальника цеха. Во имя победы люди были готовы работать не считаясь со временем – днем и ночью.

      Директор и секретарь парткома рассказали, что положение на фронте под Ленинградом гораздо серьезнее, чем это представляют некоторые заводские товарищи. Необходимо использовать все для сокращения срока ремонта танков и выпуска другой фронтовой продукции. Коллектив должен включиться в социалистическое соревнование, которое развернулось в городе по призыву коллектива Металлического завода.

      Выступления рабочих были немногословными. Они решили поддержать металлистов и достойно встретить 24-ю годовщину Великой Октябрьской социалистической революции.

      Город был окружен, связь со страной поддерживалась лишь через Ладожское озеро. Фашисты бомбили и обстреливали Ленинград. В сентябре тяжелая авиационная бомба угодила в сборочный цех. Обошлось без человеческих жертв, но разрушения были громадные.

      Мрачными темными глыбами высились заводские цехи. Они казались покинутыми, необитаемыми. Но это только казалось. Большая часть заводского коллектива находилась на боевых постах. Люди плавили металл и заваривали пробоины на башнях боевых машин, обтачивали корпуса мин и снарядов.

      10 октября проходил пленум Ленинского райкома партии. Речь шла о том, как работают предприятия района. Завод имени С. М. Кирова назывался в числе передовых: здесь быстро научились работать темпами военного времени. Потребовалось освоить производство новой продукции – и коммунисты Сергей Павлович Родионов и Денис Наумович Богданов хорошо организовали работу. Перешли на поточный метод. Сначала заготовки получали со стороны. «А ведь мы и сами можем их отливать!» – заявили заводские работники. Внедрили машинную формовку и стали обходиться собственными силами.

      Когда важнейшие производственные участки оказались оголенными, многие инженеры и техники встали станкам, к слесарным верстакам. Они и сами работал над фронтовыми заказами, и обучали поступивших а завод неквалифицированных рабочих, домохозяек.

      Секретарь райкома выступал последним. Он напомнил о сложной обстановке в стране и в городе. Немецкие войска рвутся к Москве. Еще немало испытаний ждет ленинградцев. Трижды уже уменьшали норму хлебного пайка. Возможно дальнейшее снижение. Но работать надо не меньше, а еще больше. Будем смело смотреть опасности в лицо.

      Ленинград стал к тому времени в буквальном смысле слова городом-фронтом. Здесь так же, как и на передовой, рвались снаряды и бомбы, бушевал огонь. Смерть подстерегала на улицах, на заводах, в домах. Ни одного дня не проходило без обстрелов и налетов вражеской авиации.

      Поздним октябрьским вечером начальник производства Ю. П. Суходольский отправился на склад готовой продукции, который находился по соседству с цехом № 10. Юрию Петровичу нужно было уточнить: сколько танков подготовлено к отправке на фронт.

Ремонт танков в цехах завода ПТО имени С. М. Кирова.

      На складе в вечерние и ночное время, как правило, дежурили работники отдела. На этот раз нес вахту Н С. Козлов Он сообщил, что на складе пятнадцать боевых машин. Днем экипажи, которые их поведут в часть, заправили танка бензином, начали укладку сна рядов. Работали дотемна, но полностью подготовить машины к маршу не успели.

      – Утром все остальное доделают, – говорил Козлов.

      Суходольский собрался уходить, как вдруг раздался сигнал воздушной тревоги. Спустя несколько минут по слышался характерный рокот вражеских самолетов Суходольский и Козлов подошли к тапкам и на всякий случай забрались в машины. Гул моторов начал уже затихать Но все же один из самолетов сбросил бомбу на завод. Она разорвалась с оглушительным грохотом. Когда вражеские бомбардировщики улетели, Суходольский и Козлов увидели, что на том месте, где они недавно беседовали, – глубокая воронка. Покачав головой, Юрий Петрович сказал:

      – Ну и дела... Мы с вами, Николай Сергеевич, родились под счастливой звездой.

      Суходольский ушел, а Козлов, попрощавшись с ним, и не предполагал, что через два часа опять прозвучит сигнал воздушной тревоги в придется снова рисковать жизнью...

      Вражеские самолеты, появившись над городом, сбрасывали фугасные и зажигательные бомбы. На территориях завода вспыхнуло несколько деревянных построек. Несколько зажигалок упало и на крышу склада. Это грозило непоправимой бедой если пламя подберется к танкам или снарядам, склад взлетит на воздух.

      Козлов и несколько подоспевших на помощь краностроителей мужественно сражались с огнем, обезвреживали бомбы.

      Утром следующего дня танкисты пришли на склад, выполнили свое дело, и колонна боевых машин покинула завод. Воины так и не узнали, что здесь происходило накануне, с какой опасностью для своей жизни спасали их танки заводские работники.

      Октябрьский праздник заводской коллектив встретил досрочным выполнением напряженного месячного плана. В полную силу трудились краностроители. Обработка некоторых танковых деталей производилась на маслозаводе, в типографии имени Евгении Соколовой, на фабриках «Веретено» и «Интурист».

      Свое лучшее оборудование завод отправил на восток страны. В цехах остались, как правило, изношенные станки. И все-таки станочники умудрялись давать по 2–3 довоенные нормы. На совесть работали токари Каталожный, Шебарин, Кухаревич. Глядя на них, самоотверженно трудились и новички.

      Морозным вечером 6 ноября 1941 года на заводе слушали передачу из Москвы. Как и в довоенные годы, шло торжественное заседание, посвященное годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. Неподалеку от советской столицы бушевало пламя боев, но Москва по прежнему служила вдохновляющим примером для всей страны. И хотя над Ленинградом кружились прорвавшиеся фашистские бомбардировщики и гитлеровские орудия вели по городу огонь, люди с просветлевшими лицами сидели и стояли у репродукторов.

      10 ноября завод подвергся самому ожесточенному с начала войны артиллерийского обстрелу. Взрыв раздавался за взрывом. Двор заволокло дымом. Тяжелый снаряд попал в сборочный цех.

      – Ой, убили! – донесся испуганный девичий крик Рабочие бросились на помощь. На брусчатом полу лежала табельщица Тося Иванова. Растерянная, перепуганная насмерть. Ее подняли, под руки повели к конторке.

      Нет, ее не убило. Мертвые не подают голоса. Слесарь Александр Карцев как собирал двигатель, так и рухнул на него с гаечным ключом в руке.

      Еще в нескольких заводских семьях тот день был траурным. Во время обстрела погибли слесарь Николаи Олимпиев, работник отдела снабжения Иван Байков.

      Хоронили убитых с почестями. У могил состоялся короткий митинг. Много теплых слов услышала о своем муже Антонина Карцева. Сам-то он был необычайно скромным, мало о себе рассказывал. А было о чем. Путевку в жизнь он получил в школе ФЗУ. И с тех пор, с 1922 года, ни на один день не порывал с родным предприятием. На заводе вступил в партию и, как настоящий коммунист, целиком отдавал себя ее великому делу.

      Утром Карцева, как и всегда, пошла на завод. Хотелось быть достойной мужа, не поддаваться никаким трудностям.

      А их становилось все больше. Началась суровая блокадная зима. Топлива получали в обрез, работали в холодных помещениях. Деревенели пальцы. Все чаще и чаще прекращалась подача электроэнергии. Усиливался голод. Быстро таяли запасы продовольствия в осажденном городе.

      С 13 ноября снова уменьшили выдачу хлеба: рабочим – на 100 граммов, служащим – на 50. Через неделю – новое снижение. Рабочие стали получать 250 граммов, служащие – 125. Другие продукты вовсе исчезли из магазинов.

      В заводской столовой на первое выдавалась тарелка кипяченой воды, заправленной несколькими граммами крупы или муки. На второе готовилась пшенная или ячневая каша – «размазня».

      В конце ноября умер Василий Каталожный. Зажал в центрах деталь, присел рядом и больше уже не поднялся. Недолго протянул после него прославленный клепальщик Григорий Буневич. Голод никого не щадил: ни взрослых, ни подростков. Останавливались участки и цехи, огромные сугробы покрыли железнодорожные пути, по которым уже давно ничего не увозили и не привозили. И лишь ремонт танков не прекращался. Ослабевшие слесари вдвоем или даже вчетвером делали то, с чем прежде справлялся один человек.

      Неимоверно трудные начались дни, и коммунисты в середине декабря собрались обсудить, как действовать дальше.

      До войны помещение для общезаводских партийных собраний подобрать было нелегко: коллектив объединял 900 коммунистов. Теперь же все уместились в небольшой комнате: на заводе осталось 62 члена и кандидата партии. Заводская организация показала себя боевым отрядом партии. Коммунисты шли туда, где решался исход войны – на передовую линию.

      Первым разбирали заявление о приеме в партию технолога А. К. Венедиктова. Закаржевский коротко объяснил, почему он рекомендовал его:

      – Александр работает на заводе с двадцать седьмого года. Помню его еще учеником слесаря. Твердый, настоящий человек. Никакая ржавчина не возьмет.

      Тепло отзывались коммунисты и о токаре Петре Шебаршине, тоже решившем в грозное время связать свою жизнь с партией.

      – Ему верить можно, – сказал начальник механического цеха А. И. Финогенов. – Работает хорошо. Три нормы дает.

      Обсудили и заявление мастера Александра Николаевича Абрамова. Хороший работник, преданный Родине человек. Трудится на совесть, терпеливо обучает и воспитывает молодых рабочих.

      Все подавшие заявления были приняты в партию. Хорошее пополнение получила парторганизация!

      О положении в стране, в городе и на заводе рассказал коммунистам секретарь райкома А. М. Григорьев. Под Москвой немцы потерпели первое серьезное поражение, в скором времени улучшится положение в Ленинграде: освобожден Тихвин. По льду Ладожского озера проложена автомобильная дорога. И днем и ночью с Большой земли в Ленинград завозятся мука и другие продукты...

      В комнате стало словно бы светлее. Повеселели лица у людей.

      – Паек будет увеличен, – говорил секретарь райкома. – Есть другая опасность: в городе трудно с топливом. Со дня на день могут остановиться электростанции. Чем это грозит, сами понимаете: срывом выпуска фронтовой продукции.

      – Не допустим, – решительно сказал кузнец Аристов. – Вручную будем станки вертеть, а фронту дадим что требуется.

      Вскоре коммунисты-электрики пришли к руководителям завода с предложением оборудовать собственную блок-станцию. Они посоветовали использовать для нее движок, установленный на барже.

      К месту стоячки баржи отправились работники ремонтно-электрического цеха. Дорога туда и обратно заняла несколько часов. Но поход оказался не напрасным.

      В подвале энергоцеха собрались коммунисты-электрики. При тусклом свете мигающей коптилки вели разговор о том, как быстрее доставить и установить движок. Решили утром же снарядить машину, подобрать для погрузки физически крепких людей. Это-то оказалось наиболее трудным. Два месяца голодных лишений подкосили силы рабочих, а нескольких свалили с ног.

      К утру создали группу добровольцев. Ядро ее составили коммунисты И. Кравченко, И. Высоцкий, И. Попков, К. Меркурьев, И. Бородин, А. Юрьев. Едва забрезжил рассвет, тронулись в путь.

      Руководил работой Павел Михайлович Тимофеев. Когда-то он работал в МТС, имел представление о двигателях внутреннего сгорания. Все остальные выполняли его указания.

      Несколько часов возились на лютом морозе и пронзительном невском ветру. Погрузились благополучно, но в дороге едва не окоченели.

      На заводе их ждали с нетерпением. Главный инженер Сергей Павлович Родионов караулил машину проходной.

      – Отправляйтесь в столовую, – сказал он. – А потом начнем устанавливать.

      Кувалдой пробивали в каменном фундаменте дыры. Часто сменяли друг друга. К электрикам присоединился заместитель главного механика Феликс Иванович Мацкевич.

      Коммунист Карл Мартынович Кекки работал дольше других.

      – Иди отдохни, – советовали ему.

      – Еще десять ударов...

      Но он успел сделать только восемь. Неожиданно повалился набок, выпустил кувалду. Сердце рабочего перестало биться.

      Семьдесят два часа работали электрики. Смонтировали и двигатель, и динамо-машину. Блок-станция могла обслужить лишь два цеха – сборочный и инструментальный. Стало возможным пустить 5–6 станков. Мало, конечно, да разве в числе дело? Завод воскресал.

      На пробный пуск электростанции люди собрались без приглашений. Машинист Тимофеев хлопотал у дизеля.

      – Начинайте, Павел Михайлович, – сказал ему мастер А. А. Юрьев. – Нервы до отказа натянуты.

      Через несколько минут движок ожил. Отчетливее и громче становилось его дыхание. Пошла в ход динамо-машина. Вспыхнула электрическая лампочка у пульта управления...

      Загорелись огни в сборочном цехе. Начальник Михаил Матвеевич Евтишкин даже вздрогнул от неожиданности. Он вышел из конторки. По широким пролетам гулял ветер. Станки покрывала мохнатая изморозь. Тягостная картина! Но ничего: теперь все станет по-иному...

      Крановщик Григорий Панкратьев медленно поднялся по обледенелым ступенькам под самые стропила. Шагнул в кабину, оказался по пояс в снегу. С волнением включил ток. Кран закряхтел, двинулся.

      – Народ собирать следует, – деловито сказал слесарю Александру Елшину бригадир Князев. – Снег расчистим, дыры заделаем – и за работу.

      Об этом же говорил кузнец Аристов начальнику инструментального цеха Бусько. Дмитрий Игнатьевич редко отлучался куда-нибудь из своей маленькой кузницы. Разве что на поиски угля.

      Узловатыми, опухшими пальцами вытаскивал из под снега куски драгоценного топлива. Приспособил к работе небольшой переносный горн и временами что-то ковал, суровый и нахмуренный.

      – Радостный день у нас нынче, – сказал Бусько. – Словно весенний.

      А на улице стоял на редкость лютый холодище. Ртутный столбик опустился почти до сорока градусов. Снег отчаянно скрипел под подошвами, захватывало дыхание. Мастер Юрьев, шагавший первым, поеживался, дергал плечами. За ним шагал парторг Захар Михайлович Корсаков. Обоим уже перевалило за сорок, а выглядели они и того старше: лишения не молодили. Юрьев и Корсаков тяжело дышали, хотя, осматривая электрохозяйство, и прошли-то самую малость.

      Электрики совершили настоящий подвиг. Всех радовало, что вновь забилось энергетическое сердце завода.

      В первых числах января 1942 года на заводе создали «цех здоровья».

      Заведующей стационаром партбюро утвердило члена партии К. И. Соколовскую. Она подобрала себе хороших помощниц: Н. М. Петрову, А. И. Буркову, А. Д. Полуян. Больные лежали в трех тепло натопленных комнатах. Изможденные, полуживые люди, подобранные в цехах или на квартирах. Некоторых сестры кормили с ложечки, как маленьких детей.

      Девятнадцатилетний токарь Вася Плисов, отработав смену, отправился домой повидать родных. Ослабел он так, что не дошел и до проходной. Упал в сугроб и не смог подняться. В это время мимо проходили секретарь комсомольской организации механического цеха Лида Соколова и ее подруга Вера Коротова. Увидели замерзавшего Плисова и, раздобыв саночки, отвезли его в стационар, хотя и сами с трудом держались на ногах. Высокое чувство товарищества, взаимной выручки помогло преодолеть физическую слабость.

      С первой партией больных в стационар определили и Ивана Ивановича Иванова. Он был совсем плох.

      Надежда Михайловна Петрова, когда Иванов появился в стационаре, украдкой всплакнула. Выживет ли этот замечательный человек? Иванов много раз избирался депутатом Ленинградского горсовета, возглавлял на заводе депутатскую группу. С какими бы вопросами ни обращались избиратели к Иванову, он всегда был отзывчив и справедлив. Любили его и на заводе, и в жилых домах по улице Шкапина – на избирательном участке. Во время войны он обходил квартиры, определял больных на лечение, хлопотал об устройстве осиротевших ребят. Думал о других, забывая о себе.

      Два дня Иванов находился в очень тяжелом состоянии. Но заботливый уход, трехразовое питание, недостаточно сытное, но регулярное, вскоре сделали свое дело. Иванов окреп и начал доказывать врачу, что окончательно поправился, просил выписать его на работу. Сам он жил бобылем, о близких ему не приходилось тревожиться. Думал он только о ставших ему родными людях с улицы Шкапина. Как-то они там? Хотелось быстрее увидеть их. Свою работу в подшефных заводу домохозяйствах он считал очень важной. Люди работают вместе, и им преодолевать трудности легче. Другое положение в квартирах. Заберется человек в комнату, ляжет – и некому порой бывает ему хлеб выкупить, воды принести. Кто-то должен объединять таких людей в домах.

      Партбюро для этой цели выделило пять политорганизаторов – коммунистов Н. Д. Закаржевского, А. Юрьева, А. Ф. Кисляка, Д. В. Михайлова, Я. М. Громова. Они собирали актив жильцов, связывались с управляющим, дворниками. Заводские комсомольцы создали бытовой отряд. Ходили по квартирам, ободряли ослабевших людей, приносили им продукты из магазинов, доставляли воду, стирали белье. Осиротевших ребятишек устраивали в больницы и детские сады.

      Шефствовали комсомольцы и над заводским стационаром. Ребята-ремесленники соорудили несколько дровней и на них перетаскивали громадные поленья, возили бочки с водой, – водопровод не действовал.

      С ремесленниками Иванов постоянно видел трех стариков и немолодую женщину: старшего мастера И. М. Кольченко, мастеров В. И. Суроегина, И. И. Чубрика, парторга ремесленного училища А. Г. Михайлову. В трудные блокадные дни они заменяли подросткам отцов и матерей.

      На Анну Георгиевну Михайлову обрушилось большое горе. На фронте погиб ее единственный сын.

      Василий Иванович Суроегин с присущей ему мягкостью ободрял Михайлову. Ее он знал около десяти лет. Помнил молодой, розовощекой. Алая косынка так хорошо шла к ее миловидному лицу. Анна, переведенная в механический цех из разнорабочих, старательно училась фрезерному делу.

      В механическом цехе Михайлову принимали в парию. Василий Иванович без раздумий поднял руку «за». Коммунисты завода не ошиблись. Анна росла у них на глазах – и как работница, и как коммунистка. Ее избрали в партком, ей верили, на нее надеялись. И раньше, и теперь.

      – Крепись, Анна, – говорил Суроегин Михайловой. – Все для них мы должны сделать, – показывал на ребят, тащивших сани.

      На ухабах из стороны в сторону покачивались обледенелые кадки...

      Две недели пробыл Иванов в стационаре. Вышел срок, и он выписался.

      А в стационар шли с завода все новые и новые люди. Родные на саночках привезли конструкторов П. И. Бухвостова и В. В. Пясецкого: сами они не могли передвигаться. Много рабочих и инженеров находилось в крайне тяжелом положении. В январе 1942 года, несмотря на прибавку хлеба, смертность не уменьшалась. Не десятки, а сотни людей нуждались в стационарном лечении...

      В январе 1942 года, когда Ленинград переживал самые трудные дни блокады, завод имени С. М. Кирова возобновил производство оборонной продукции. В неимоверно трудных условиях шла работа – под огнем врага, в промороженных, завьюженных цехах. То, что прежде делали станки, люди теперь вырубали, отковывали, выпиливали вручную.

      В середине января директора Б. Н. Мойкина и секретаря партбюро А. П. Глазова вызвали в Смольный. Там они узнали, что отныне их предприятие становилось одной из баз ремонта легких танков на Ленинградском фронте.

      – Надеемся, вы представляете себе, что это значит и к чему обязывает, – сказали им. – Большая ответственность ложится на заводской коллектив.

      – Понимаем, – ответил директор. – Ответственности не боимся. Хватило бы только сил.

      – Надо выстоять. Победить смерть. Всё победить! Выстоять – значит бороться до последнего вздоха. Это хорошо понимали люди завода.

      И они боролись.

      Коммунист Иван Иванович Кравченко умер как солдат на боевом посту. Устанавливал с мастером А. А. Юрьевым станок в сборочном цехе. Не было цемента для фундамента, но Кравченко и Юрьев нашли выход: призвали на выручку тридцатиградусный мороз. Водворили станок на место и залили у основания водой. Образовавшийся лед оказался не менее прочным, чем цемент. Станок начал действовать, а Иван Иванович слег. То, что он сделал, оказалось последним в его трудовой жизни. Умирая, Кравченко сказал Юрьеву:

      – Мы хорошо поработали, Саша. Совесть моя чиста.

      Новое боевое задание Военного совета Ленинградского фронта, о котором рассказали коллективу директор и секретарь партбюро, рассматривали на заводе как выражение большого доверия к коллективу. Изо всех сил стремились оправдать его коммунисты, комсомольцы и, равняясь на них, беспартийные.

      Петр Иванович Князев работал бригадиром на сборочном участке. В любое время суток его можно было увидеть на заводе. С середины сентября 1941 года жил он в цехе, обосновавшись в крохотной конторке.

      Задание участку дали трудное – отремонтировать 13 танков. Петр Иванович осмотрел искалеченные, обгорелые машины. Легче было собрать новые. Тем не менее он уверенно сказал мастеру В. К. Кириллову:

      – Свое дело мы сделаем. Не подвели бы остальные. Люди-то теперь какие? От ветерка колышутся.

      Мастер это хорошо знал и сам. Однако верил, что участок справится с фронтовым заказом. В опытных слесарях недостатка не было. Тревожило мастера отсутствие сварщиков. Вот бы вышел на работу Власов! Как бы все упростилось! Да говорят, очень слаб...

      К Власову поехал молодой бригадир Николай Арсентьев. Этот человек был неутомим. Даже блокада не смогла погасить его неистощимой энергии. Ни на один день не покидал Арсентьев завода. Остановился цех! Николай постоянно находил себе дело: гасил во время бомбежек зажигательные бомбы, дежурил на посту МПВО, носил в медицинский пункт раненых.

      Вернулся от Власова Арсентьев не скоро.

      – Согласен работать, – сказал бригадир. – Но как его на завод доставить, ума не приложу...

      Единственная заводская машина стояла без движения – не было бензина. Власова привезли в цех на саночках. Кириллов с трудом узнал сварщика, настолько он изменился за месяц.

      «Не работник он», – мелькнула у Кириллова мысль.

      Но он ошибся. Власов, передохнув после утомительной дороги, начал заваривать пробоину на башне. Ослепительно вспыхнул в промороженном цехе голубоватый огонек.

      К этому времени продовольственные запасы в городе увеличились: по Дороге жизни шли в осажденный Ленинград мука, мясо и другие продукты. Заводу выдели ли для производственников, занятых ремонтом танков, фронтовые пайки. Веселей пошла работа, хотя и не просто было восстанавливать потерянные силы.

      Частенько заглядывала на сборку щупленькая девушка в ватнике, повязанная белым шерстяным платком, – Аня Давыдова, секретарь комитета комсомола. Встречали ее приветливо. Вспоминали, видимо, Василий Кириллов, Александр Прохоров, Константин Косинов, Василий Брусникин свою молодость, огневые годы первых пятилеток...

      – Проверить пришла? – спрашивал Кириллов. – Думаешь, лодырничаем тут?

      – Ничего я не думаю. Пришла узнать, не нужно ли помочь чем-нибудь.

      На сборщиков работал весь завод, их заявки заставляли людей трудиться по нескольку смен. Мастера нередко становились к станкам, а инженеры занимали места мастеров. Начальник модельного цеха П. И. Прохоров и сталевар Г. И. Макеев наладили литье бронзовых деталей, металл для которых плавили в тигле.

      Бригады слесарей соревновались между собой. На доске, где ежедневно обнародовались результаты их работы, первыми всегда отмечались бригады Арсентьева и Князева: до двух норм давали они ежедневно.

      Во время испытаний одной машины Арсентьев повредил ногу. Врач, сделав перевязку, пытался уложить бригадира в постель. Николай отказался. Прихрамывая, он вернулся в цех и продолжал руководить ремонтом.

      Тринадцать боевых машин ушли на Волховский фронт до установленного срока. Вместе с ними отправился механик Александр Елшин.

      В феврале завод значительно увеличил производство фронтовой продукции, несмотря на то что пришлось отправить на Ладожское озеро 80 наиболее крепил работников.

      Дело в том, что приближалась весна и надо было успеть завезти в город по ледовой дороге как можно больше продовольствия. На Дорогу жизни выехали мастер С. Семеринов, нормировщик С. Бобров, планировщики В. Дроздов и В. Стайнов, заводской ветеран Ф. Бутлер и другие. Они влились во 2-й отдельный рабочий батальон, занимавшийся погрузкой продовольствия, боеприпасов. Пробыли на Дороге жизни до весны.

      В марте 1942 года завод получил хорошее подкрепление. Более ста танкистов – экипажи ремонтируемых танков – начали трудиться вместе с рабочими. Правда, им недоставало навыков и опыта.

      – Ничего, – успокаивал бригадир Розанов. – Обучим.

      Михаил Васильевич Розанов, побыв в стационаре, основательно «подремонтировался». Не расставался еще с палочкой, но день ото дня чувствовал себя бодрее. Сходил даже на Васильевский остров навестить родных. Опечаленный вернулся обратно. Заглянул к брату – тот умер. Не застал в живых и мать...

      Во второй половине марта заводские работники вышли на очистку города с лопатами, кирками, ломами. Завод получил задание: очистить от снега и льда 500 метров трамвайных путей. Работа эта доставляла особую радость: скоро по улицам Ленинграда снова побегут трамваи. А в том, что это будет именно так, никто не сомневался.

      В апреле 1942 года большую группу заводских работников за образцовое выполнение фронтовых заказов наградили орденами и медалями Советского Союза. Среди награжденных были передовые командиры производства и рабочие: директор Б. Н. Мойкин, главный инженер С. П. Родионов, секретарь партбюро А. П. Глазов, начальники цехов И. И. Абрамов, М. М. Евтишкин, мастера В. К. Кириллов и Б. П. Александров, бригадиры Н. А. Арсентьев, П. И. Князев, моторист В. Н. Андреев, кузнец А. Ф. Жгун и другие.

© ВЛАДИМИР КИРСАНОВ